я вчера плакала сильно, взахлеб, пыталась стихи читать, кажется, даже умирала.
Я хочу знать как у него дела, я хочу знать во сколько он просыпается, я хочу знать чашка какого кофе появляется у него на столе утром и чем он её закусывает, я хочу , чтобы у него всё было хорошо, я безумно желаю ему успеха, я до зубного скрежета скучаю по нему, и ноги до крови впиваются в ладони, когда я сжимаю кулаки сдерживая себя, но... вчера вот накрыло, неописуемо накрыло.
Я соскучилась, так просто и банально, без пафоса и гипербол, без метафоричных эпитетов и всего прочего - соскучилась по нему. Ощущается острая нехватка его лица и рук, передо мной, слава Богу ещё, встают его голубые огромные глаза, я могу по кусочкам в памяти собрать его улыбку и смех, я помню его мимику,когда смеялся, но руки его, их силу и мощь можно ощутить по всему телу, стоит только закрыть глаза.
Первое на что я смотрела при встрече - его пальцы: короткие ногти и порванные кутикулы - значит очень много нервничает (как и я). Много говорили, пили, целовались: за столиком в баре, у дверей на выходе, на углу Марата, перед таксистом лёшей, у открой двери автомобиля... и я готова была все сидения выебать, когда ехала домой на Корабли, а лёша всего-то спрашивал - "я закурю? вы не против?" И чёрт, как мне не хотелось уходить от М., как хотелось когда придаться этой грязной развратной ночи , вместо чего я фотографировала на скорости подсвеченный тускло-тускло эрмитаж и писала Юле в Калининград о том , как я его хочу.
так состоялось наше знакомство.
Он сказал что я в каком-то там стиле на английском, что думал, я выпущу кольца, думал мне 23, говорил, что журналистика это призвание, рассказывал про Бабангиду, Минаева, про то, как ловит бит, что мне больше не надо пить, про пикачу и Лимонова, про то, что это исповедь между нами, я передавала привет А. и мы немного говорили про А., М. думал ,что между нами что-то есть, он говорил, что я красивая и целовал так вкусно, как никто другой. Я запомнила станцию метро Владимирская. Я запомнила там красивые люстры и запах. Там светлый эскалатор вверх , с которого я начинала набирать его номер, и он мне говорил повернуть налево и ждать его у памятника Достоевскому. Я запомнила памятник. Стояла в летней куртке и жилетке из меха енота. В шляпе, такая дама. Подходили панки просили мелочь - я отказала, потом они подходили ,когда я была уже с ним - он дал им немного... я запомнила как он шел со спины каменного Федора Михайловича и протягивал руки в стороны, чтобы меня обнять...
Я помню и руки, особенно левую с татуировкой, которую я сжимала сильнее всякого, и кричала, и губы, припухшие, улыбающиеся и глаза очень большие, голубые, светлые...
И как у этих глаз сейчас дела, и на кого они сейчас смотрят или на что, и какой вкус на него губах - горечь или сладость, и что в его руках, и пальцы по прежнему ли болят от обкусанных кутикул, и голова всё так же хмельна ...
М., дорогой мой М., скоро встретимся, я еду к тебе, встречай!